liosaa · 16-Янв-21 15:01(4 года назад, ред. 09-Янв-25 14:01)
Мраку ночи вопреки / Malgré la nuit / Despite the Night Страна: Франция, Канада Жанр: драма, эротика, притча, ужасы, экспериментальный Год выпуска: 2015 Продолжительность: 02:29:18 Перевод: Одноголосый закадровый liosaa Субтитры: русские liosaa, английские (на французскую речь) Оригинальная аудиодорожка: французский+английский Режиссер: Филипп Гранрийе / Philippe Grandrieux В ролях: Кристиан Марр, Ариана Лабед, Роксана Мескида, Поль Ами, Йохан Лейзен, Сэм Лювик, Орейен Рекуа Описание: Музыкант Ленц покидает Англию и отправляется на поиски своей возлюбленной Мадлен, исчезнувшей в Париже при таинственных обстоятельствах. Через знакомство с медсестрой Элен, недавно потерявшей сына - а позже с певичкой Леной, живущей в интимной близости с отцом - Ленц открывает врата в бессознательное, ведущие его сквозь все круги страха, страсти, ревности и саморазрушения к немыслимой свободе. Продолжая линию французского трансгрессивного кинематографа (знаковые представители – Катрин Брейя и Гаспар Ноэ), Гранрийе исследует пограничные зоны существования человека: сюда входят пограничные состояния его тела, сознания, души и не в последнюю очередь – предельные состояния самого кино... Критики не раз сравнивали потусторонние, сверхчувственные и плотские фильмы Гранрийе с фантасмагориями Дэвида Линча, однако в своём экзальтированном трансе они гораздо ближе к телесным практикам безумного отца «театра жестокости» Антонена Арто, который писал: «Где воняет дерьмом, там слышу запах бытия!» Сюрреалистическая поэма «Мраку ночи вопреки» – это путешествие Орфея в самое сердце ночи, туда где жизнь и смерть сплетаются в едином танце. Режиссёр не раз заявлял, что важнейшим ключом к пониманию фильма является «Монадология» Лейбница - его концепция простых сущностей, неделимых субстанций монад. Все персонажи, как чувственные монады, отражают одно и то же естество, отсюда схожесть их имён – Ленц, Лена, Элен, Мадлен, Луи – это по сути один и тот же субъект, выраженный в разных формах бытия, «разные стороны одной личности». Для Гранрийе тема призрачного двойничества – то ли теней, то ли зеркальных отражений друг друга – это способ исследовать внутренние противоречия человека и вообще то, что значит быть человеком, «будто это вопрос о непосильной ноше, угрожающей разрушить Личность, а также конфронтация с персоной Другого, который вроде бы бесконечно возможен, но в то же время бесконечно закрыт и недоступен». В конечном счёте, фильмы Гранрийе – это напоминание о хаосе, клубящемся за пределами цивилизации, которому мы постоянно силимся противостоять.
............................
Насилие в фильмах Гранрийе принципиально отличается от аналогичного феномена в массовом искусстве – вместо натурализма образов его работы предлагают реальность аффекта. В своих интервью режиссер неоднократно подчеркивает, что стремится достичь посредством кино специфики первичного взгляда, который бы не был опосредован ни индивидуальной психологией, ни социокультурной дискурсивностью. «Фильм, вероятно, затруднительный в этом отношении, потому что он не относится ни к Символическому, ни к Воображаемому. Он создан в рамках Реального в том смысле, что он развивает восприятие мира непосредственного порядка, «первый взгляд», – говорит Гранрийе по поводу «Новой жизни», задавая тем самым один из центральных мотивов своего творчества. Однако обратной стороной радикализма выбранного метода оказывается требование последовательности: если уж конвенциональный язык кино должен быть разрушен, то вполне логично, что это приведет к таким формам высказывания, которые на кино будут похожи все меньше и меньше. Это и произошло с Гранрийе, что поставило его работы в пространство неразличения между кино и некино. Так, предпоследняя на настоящий момент его картина «Белая эпилепсия» лишена не только нарратива, но и типичного формата кадра. Перед зрителем не горизонтальное изображение, а вертикальный образ, уводящий его в направлении материального опыта видения. Исследователь пограничных форм кино Сергей Фоменко как нельзя точно выразил телесный аспект эффекта от просмотра этого фильма: «Для Гранрийе тело – это само т.н. Реальное, постоянно-непрозрачное, неизменное от начала времен. Мир «Белой эпилепсии» – показанный в вертикальном кадре, сближающем фильм с видеоартом, – это хтоническое пространство, в котором мужское и женское тела сливаются в единое целое в своей стихийной хореографии». На фоне этого движения, последовательного отказа от символического и воображаемого регистров художественного образа в пользу Реального (если воспользоваться лакановской триадой), новый фильм Гранрийе «Наперекор ночи» может показаться шагом назад, компромиссом. Два с половиной часа экранного времени как-будто предлагают зрителю историю, в которой узнаются мотивы мифа об Орфее и Эвридике. Однако центральный элемент в конструкции фильма – телесность чувственного начала связи между людьми – позволяет картине вырваться за рамки логики представления. Центральный элемент в конструкции фильма – телесность чувственного начала связей между людьми – позволяет картине вырваться за рамки логики представления. Фильм не показывает и не рассказывает, он дарит опыт ощущения – страха, растерянности, возбуждения, отвращения. «Мраку ночи вопреки» – жест, направленный на возвращение кино его первичного импульса, о котором писали и которого пытались достичь самые первые авангардисты, например такие, как Жан Эпштейн. «Изображение дрожало, всё дрожало - казалось, что тотальная дрожь распространилась на зрительный зал. Это походило на землетрясение!» – описывает опыт просмотра фильмов Эпштейна Гранрийе. Таким же землетрясением стремятся быть и его картины - в этом надо отдать им должное. Олег Горяинов («Свежая газета. Культура», № 13 (121), 2017)
