Яковлев Н.Н. - ЦРУ против СССР (Изд. 2-е) [1983, DjVu, RUS]

http://varjag-2007.livejournal.com/2108482.html#cutid1
http://smena-online.ru/stories/iz-rodoslovnoi-podryvnogo-vedomstva
http://smena-online.ru/stories/yadernaya-strategiya-i-psikhologicheskaya-voina

Каким-то образом молодому человеку удалось проникнуть в посольство мимо милиции, тщательно охранявшей здание от любых неавторизованных визитеров.
Сначала советник посольства Каммингс решил, что это какая-то шутка, но все оказалось серьезнее. "Вы узнаете меня? - спросил русский дипломата, - Я несколько раз переводил Ваши встречи в Министерстве иностранных дел". Каммингс в самом деле вспомнил молодого человека и пошел докладывать о нештатной ситуации послу.
"Ты думаешь, мне надо его принять?" - "Не знаю, Джордж. Тебе решать. Он либо прорвался сквозь милицейский кордон, либо они сами пропустили его". Американские морпехи, охранявшие посольство, не слышали, однако, никакой суматохи перед появлением русского в здании. Решено было считать, что милиция позволила гостю войти.
Посол Кеннан согласился побеседовать с ним, но только в присутствии Каммингса. Молодому человеку было предложено присесть в той части комнаты, которую американские дипломаты считали безопасной от прослушивания, и говорить по-английски (чтобы в беседе мог принять участие не понимавший по-русски Каммингс).
Бледный, взволнованный субъект заявил, что он - сын министра госбезопасности СССР Виктора Семеновича Абакумова. Как должно было быть известно американцам, его отца недавно арестовали (Кеннан вспоминал, что на самом деле, в тот момент они впервые узнали эту новость). Теперь вся семья страдает, а сам он находится в безвыходном положении. Примерно то же произошло и с несколькими его друзьями, детьми других влиятельных, но недавно репрессированных деятелей Советского государства. Благодаря своим прежним связям, они знают все входы и выходы в Кремле. Они считают очень опасным то, что происходит в стране, и готовы предпринять действия, чтобы устранить правящую верхушку СССР.
После таких слов Кеннан определил, что перед ним провокатор. "Я здесь не для того, чтобы нарушать законы Советского Союза или поощрять кого бы то ни было их нарушать. Вы должны немедленно покинуть эту комнату и здание посольства". Молодой человек запротестовал: он будет арестован немедленно по выходу из здания. Не могли бы американцы вывезти его незаметно в автомобиле или вывести по какому-нибудь туннелю, по которому проложены трубы отопительной системы? "Нет", - твердо ответил посол. "Выходите тем же путем, которым Вы сюда вошли". Морпехи проводили незваного гостя к выходу, а Каммингс и Кеннан наблюдали через окно, как милиционеры скрутили его и увезли на машине со шторками на окнах.
"Визит, который мне нанесли, - писал Кеннан в мемуарах, - был ответом Сталина. Вот каков его смысл: "Сукин сын, я знаю, с какой целью ты хочешь встречаться с советскими гражданами. Отлично! Я посылаю тебе подходящего парня”.
Много лет спустя удалось установить личность этого человека. Он солгал, выдавая себя за сына репрессированного министра МГБ Абакумова. В действительности это был Николай Яковлев, сын другого арестованного в феврале 1952 года за «вредительство» советского бонзы - маршала артиллерии Николая Яковлева.
Н.Н.Яковлев родился в 1927 году, окончил МГИМО и одновременно, экстерном, Юридический факультет МГУ. Работал в МИД, участвовал в подготовке издания переписки И.В.Сталина с президентами США и премьер-министрами Великобритании в годы Великой Отечественной войны. Подготовил к защите кандидатскую диссертацию. 31 декабря 1951 года Яковлев-отец был снят с должности, а в конце февраля 1952 года арестован. Маршалу вменялись в вину недостатки 57-мм автоматических зенитных пушек. Следом был арестован и Николай Николаевич.
Конечно, Яковлев-сын не мог бы проникнуть в помещение американского посольства без ведома советских органов безопасности, задание которых он и выполнял.
Сам Яковлев много позднее рассказал, что к нему в камеру пришел сам генерал Власик, начальник охраны Сталина, и предложил сделку: "моим единственным шансом выжить было пойти в американское посольство, встретиться лично с Кеннаном, и убедить его в правдивости моей истории". Яковлев "принял это предложение без особых раздумий. К тому времени меня несколько раз жестоко избили, выбили несколько зубов; у меня на самом деле не было выбора. Через несколько дней меня несколько привели в нормальное состояние, чтобы я мог встретиться с Кеннаном. Я, должно быть, очень нервничал. Кеннан был холоден, и быстро выгнал меня. Меня снова увезли на Лубянку и я никогда больше не видел Власика, хотя очевидно, он не был доволен моим провалом. Бить меня перестали, но освободили только после смерти Сталина".
Некоторые исследователи предполагают, что МГБ придерживало Яковлева как будущего «свидетеля» против американских дипломатов, которым, одновременно с «врачами-убийцами», уготовили бы роль обвиняемых на предстоявших политических процессах в Москве.
Отец и сын Яковлевы были освобождены сразу после смерти И.В.Сталина, Николай Николаевич смог вернуться к работе, и в 1955 году защитил кандидатскую диссертанцию, а в 1968 году — докторскую. В шестидесятые годы Яковлев опубликовал серию работ по истории США. Интересно, что одна из первых его статей, в 1960 году, была посвящена лично Дж.Кеннану (Яковлев Н.Н. «Эксперт по России» Дж. Кеннан и уроки истории // История СССР. 1960. №5).
Несмотря на своё освобождение и закрытие дела, Н. Н. Яковлев не был полностью реабилитирован и оставался «невыездным» — ему не разрешалось покидать СССР.
"Конфликт со стоящими на страже текущего конформизма неизбежен у каждого имеющего дерзость иметь свое суждение. Проверено на собственной шкуре, спустя десятилетия, я выяснил, что стукачи сигнализировали обо мне уже в десятом классе школы. Уже по этой причине моя жизнь профессионального историка была сложной.
После примерно годичной отсидки в тюрьме МГБ СССР в 1952 — 1953 гг. я был выпущен по амнистии со снятием судимости. Официально ничего за мной не должно было значиться, на деле заклеймен на всю оставшуюся жизнь".
Н.Яковлев легко писал, его книги по истории США (о Ф.Д.Рузвельте и Дж.Вашингтоне, братьях Кеннеди и Пирл-Харборе), не обещая заметных открытий, тем не менее, легко и с удовольствием читались; он стал на деле популяризатором американской истории среди советской интеллигенции. Однако для того, чтобы его работа в самом деле могла претендовать на научную новизну, надо было работать в американских архивах.
В 1970-е годы учёный обратился в КГБ СССР с просьбой разрешить ему поездки в США. Однако в результате своего визита в КГБ Яковлев был завербован КГБ СССР для проведения «идеологических операций». Этому способствовал его страх перед КГБ, связанный с тяжёлым опытом тюремного заключения и допросов в 1952 году. Согласно свидетельству самого Яковлева, беседовал с ним лично председатель КГБ Ю.В.Андропов, а позже необходимыми материалами для написания книг, в том числе и явно сфальсифицированными, его снабжал начальник 5-го управления КГБ генерал Ф. Д. Бобков. Андропов убедил Яковлева участвовать в идеологических операциях, сообщив ему, что в прежние времена с разведкой сотрудничали И.С.Тургенев, В.Г.Белинский и Ф.М.Достоевский.
Хозяева Лубянки неожиданно дали ему понять, что официальная советская идеология уже "обрыдла" массам, она изжила себя и не выдерживает спора с диссидентами. С точки зрения КГБ, Солженицын изображал Россию слишком "безотрадно", недостаточно патриотично. Как запомнилось Яковлеву, Ю.Андропов на той встрече сказал: "Дело не в демократии... а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства”.
"Председатель, посверкивая очками, в ослепительно-белоснежной рубашке, щёгольских подтяжках много и со смаком говорил об идеологии. Он настаивал, что нужно остановить сползание к анархии в делах духовных, ибо за ним неизбежны раздоры в делах государственных. Причём делать это должны конкретные люди, а не путём публикации анонимных редакционных статей. Им не верят. Нужны книги, и книги достойного содержания, написанные достойными людьми. Поняв, куда он метит, я мысленно причислил себя к «достойным людям», на всякий случай надул щеки и выпятил грудь".
Самыми известными книгами, которые автор написал по просьбе КГБ, были «1 августа 1914 года» и «ЦРУ против СССР». В первой книге содержатся намёки на то, что вину за проблемы СССР следует возложить на масонский заговор, а вторая книга винит во всём советских диссидентов и американскую разведку.
Во второе издание книги о ЦРУ Яковлев добавил сведения о личной жизни жены академика Сахарова, Елены Боннер, которые по оценкам «порядочные люди сочли гнусными» и являлись «клеветой самого низкопробного содержания, рассчитанной на низменные инстинкты читателей». Наиболее непристойные отрывки из этого издания книги, включая раздел о Елене Боннер, были также опубликованы в журнале «Смена» и «Человек и Закон» с многомиллионными читательскими аудиториями.
14 июля 1983 года Н. Н. Яковлев приехал в Горький и пришёл в квартиру, где А.Д.Сахаров находился в ссылке, объяснив это желанием взять у академика интервью для третьего издания книги. Сахаров дал ему пощёчину и выгнал из квартиры.
Любопытно, что Ю.В.Андропов так и не разрешил Яковлеву покидать СССР, несмотря на все его старания, и полностью реабилитирован Яковлев был только в 1989 году. Леонид Млечин объясняет этот поступок Андропова тем, что «с людьми, которые висят на крючке, проще работать».

...Что вы можете сказать о Кеннане как о герое и о том, как с годами вы поменяли свое мнение? Объясняет ли приведенная вами цитата сегодняшние американские действия за рубежом?
— То уважение, которое я питал к Кеннану, появилось из его ранних книг и, конечно же, из тех материалов, которые он писал в Москве, где им и были изобретены главные моменты политики сдерживания. Мне тогда казалось, что Советский Союз расширяет зону своего контроля не только в Восточной Европе, но и в других местах. Я думал, что он прав, объясняя, как вести дела с русскими. Будучи в 70-х годах руководителем отделения ЦРУ по советской внешней политике, я придерживался именно таких представлений о Советском Союзе. Меня всегда поражал его дар предвидения. Я думал: «Вот это да, мы говорим о 1947 годе [когда Кеннан опубликовал свою знаменитую статью в Foreign Affairs под заголовком „Истоки советского поведения“], а сейчас на дворе 1977-й. И все равно, этот материал прекрасно объясняет, почему эти люди так себя ведут».
Давайте закончим с Кеннаном, поговорим о вашем отношении к нему.
— О нем я бы сказал, что он человек элиты. Я встречался с ним пару раз. Его политика была расистской. А это, на мой взгляд, первородный грех Соединенных Штатов Америки по целому ряду причин.
Так называемые индейцы, чернокожие — история у нас ужасная. А он выдвигал это на первый план. Кеннан по сути дела говорил: «Мы незаменимая страна в мире, единственная незаменимая страна». Как он отмечал, Вторую мировую войну мы закончили, обладая половиной природных ресурсов в мире, но имея лишь шесть процентов населения. Конечно, раз у нас такая диспропорция в богатстве, нам надо проводить политику, которую не будут отвлекать альтруистские вещи типа прав человека. Мы должны понять, что для этого нужна жесткая сила. Вот так он и написал свой предписывающий документ.
Когда я увидел его, я сказал: «Нет, меня этому в магистратуре не учили!» [Смеется.] Это очень многое говорит о взглядах Кеннана на мир. Да, он был умным и выдающимся человеком, но у него была этакая склонность к исключительности. Выступая в колледжах и университетах, я говорю: «Ну, вы знаете, президент несколько раз говорил, что мы единственная в мире незаменимая нация. Вы еще проходите у себя в университетах синонимы? А антонимы? Какое слово противоположно по значению слову незаменимый? Заменимый. Итак, по определению все остальные страны заменимые. То есть, несущественные, без которых можно обойтись. Оглядываясь назад, я думаю, что именно это имел в виду Кеннан.
...Возвращаясь к высказыванию Кеннана «Мы больше не можем себе позволить такую роскошь как альтруизм и всемирная благотворительность. Мы должны оперировать понятиями грубой силы». Это точное описание поведения Америки на сегодняшний день?
— Я вижу ту же самую уверенность в том, что вам все что-то должны, то же самое нескрываемое чувство превосходства. Но я также вижу большой страх.